Работяга Пауль Швец родился в СССР, а когда приехал на Урал, чтобы здесь жить, оказался в изоляторе: невероятные злоключения немца в России
По поводу миграционной политики уже неоднократно сказано: таковой в России, по сути, нет. И это не просто приводит к массе скандалов, но многим людям в результате ломает судьбы. В том числе русским людям.
- Президент Владимир Путин, выступив на коллегии МВД, призвал «как можно быстрее» принять обновленную концепцию миграционной политики. Речь идет о том, что, во-первых, необходимо поддерживать возвращение в Россию соотечественников, во-вторых, поддерживать иностранцев, разделяющих российские традиционные ценности, которые хотят жить и работать в нашей стране.
У человека в Челябинске, недавно временно лишенного свободы, сразу две ипостаси. Он, с одной стороны, наш соотечественник, поскольку родился в СССР и имеет российские корни, с другой — иностранец, разделяющий наши ценности и желающий жить в России.
При этом на данный момент этот человек остается в Центре временного содержания иностранных граждан (ЦВСИГ). Поскольку ранее судом было вынесено решение о принудительном выдворении за пределы Российской Федерации. Но обо всем по порядку.
Немцы в городе
Немец Пауль Швец родился в 1984 году в Казахстане (это были еще времена СССР). По факту он наш соотечественник. Уверенно, кстати, говорит по-русски. Из России Пауль уехал в 1997 году вместе с родителями. А вернуться в страну решил сравнительно недавно, познакомившись через родственников с Ларисой, жительницей Магнитогорска.
В конце 2022 года Пауль приехал в Россию по туристической визе. Уже тогда у него было желание обосноваться в Магнитогорске. Но как это сделать?
В беседе с «СП» Пауль рассказал, с какими препятствиями столкнулся:
— Я обращался в управление миграции Челябинской области за консультацией. Но мне там не помогли. Обратился к юристу — он «кинул» на деньги, помощи не оказал тоже.
«СП»: У вас какая профессия?
— Работал раньше на вилочном погрузчике.
«СП»: Кажется, у вас уже есть ребенок?
— Да. В прошлом году родился.
«СП»: Планируете официальный брак?
— Да. Но пока нет российского гражданства, это не получится сделать.
«СП»: Когда вас отправили в ЦВСИГ?
— 23 января я сюда попал.
«СП»: Какой у вас статус сейчас?
— Я подал заявление на временное убежище. Мне дали это убежище.
«СП»: Тогда почему вы все еще в ЦВСИГ?
— Мне сказали, что для получения документа, надо пройти медкомиссию в Челябинске. А в ЦВСИГ медкомиссию не проводят.
«СП»: И как тогда быть?
— Сотрудники мне объяснили, что надо ждать кассационного суда, который отменит решение о принудительном выдворении.
«СП»: И когда состоится суд?
— Не знаю. Жалобу в суд я подал.
«СП»: Правильно понимаю, что вы не являетесь противником властей России?
— Нет, конечно. Даже с ФСБ приходили и проверяли мой телефон, смотрели мои соцсети. Нарушений не нашли.
«СП»: В каких условиях вас сейчас содержат?
— Это камера с решетками. Дверь закрывается. На 4 часа в день только открывается. Нас в этой камере трое. Но кроватей здесь четыре.
«СП»: Вы считаете справедливым, что с вами так обращаются?
— Нет. Это несправедливо, что меня лишили свободы. Я хочу жить и работать в России. У меня здесь семья.
«Хотим вступить в официальный брак»
Лариса, гражданская жена Пауля, в беседе с «СП» признала, что семья оказалась в тяжелой ситуации из-за того, что Пауль лишен свободы:
— С маленьким ребенком никуда не выйти.
«СП»: Какой возраст ребенка?
— 10 месяцев.
«СП»: Как произошло задержание супруга?
— С управления миграции пришли утром к нам домой. Пауля дома не было.
Сказали, чтобы на следующий день он сам в миграционку пришел. Он и пошел.
«СП»: И оттуда уже не выпустили?
— Нет. Оттуда сразу в Челябинск.
«СП»: Ему же дали временное убежище?
— Да.
«СП»: Почему тогда он лишен свободы? Есть ли понимание, когда он выйдет?
— Нужно, чтобы суд отменил решение о выдворении. А на это, говорят, может уйти 2−3 месяца.
«СП»: Кошмар. Почему бы до тех пор не организовать для Пауля медкомиссию?
— Не могу ничего сказать. Сами сотрудники говорили поначалу, что свозят на медкомиссию.
«СП»: Из ЦВСИГ свозят?
— Да. Ему сказали, что оденут наручники и повезут на медкомиссию.
«СП»: Первый раз слышу, чтобы на медкомиссию возили в наручниках — он же не уголовник…
— Но сейчас тишина. Сказали сидеть и ждать решения суда.
«СП»: Вы с Паулем планируете вступить в официальный брак?
— Да.
Челябинская миграционная практика: сразу два протокола
Руководитель Уральской ассоциации беженцев Людмила Лукашева объяснила, чем отличается практика работы управления по вопросам миграции Челябинской области:
— В Челябинске составляют сразу два протокола об административных нарушениях. И это дает автоматически решение суда о выдворении. Поскольку есть повторное нарушение.
«СП»: Что это за протоколы?
— Первый — за нарушение сроков пребывания в России. Второй — за то, что не прошел вовремя медкомиссию и дактилоскопию.
«СП»: Можно же не допускать хотя бы второго нарушения…
— Здесь на 100% ответственность власти. Иностранцу должны сразу объяснить, что и в какие сроки он обязан в России делать.
На практике ничего этого не делается. Я не понимаю, почему миграционные органы даже не разговаривают с мигрантами. В Свердловской области, например, те же памятки для иностранцев составляют на уровне губернатора, а не в управлении миграции.
«СП»: Что собой представляют эти памятки?
— Ужасный документ на несколько страниц. Людей просто заваливают бумагами. В других странах приезжих встречают совершенно иначе.
«СП»: Пауль в данной ситуации иностранец или наш соотечественник?
— Пауль — репатриант, то есть соотечественник. Он же родился в СССР.
«СП»: А что это за статус — «временное убежище»?
— Его ввели в закон о беженцах еще в 2006 году. Когда волна классических беженцев в Россию давно схлынула, но появилась другая волна — люди, не имеющие оснований для признания беженцами, но из гуманных побуждений они не могут быть выдворены (депортированы) за пределы территории Российской Федерации.
«СП»: Когда Паулю предоставили временное убежище?
— 20 февраля.
«СП»: К тому моменту он уже был в ЦВСИГ…
— Точно.
«СП»: Неужели он так и будет сидеть в камере до тех пор, пока не вынесет решение кассационный суд? А его жена останется сидеть с 10-месячным ребенком на руках…
— Я написала только что прокурору Челябинска, чтобы он взял дело на личный контроль. И еще помогла Паулю направить обращение главе МВД Владимиру Колокольцеву. Есть вообще власть в этой стране?
Мы направили запрос в управление по вопросам миграции ГУ МВД Челябинской области по ситуации с Паулем Швецем. Как только ответ будет получен, мы познакомим с ним наших читателей.
Семья из Кёльна переехала в Россию, чтобы выразить поддержку нашей стране. Но эмиграция стала тяжёлым испытанием на прочность: предательство, равнодушие госмашины, несправедливость. Об этом читайте в материале Царьграда.
ОЛЬГА АНТОНОВА
Гюнтеру Шпору 57 лет. Больше половины жизни он отдал службе в администрации немецкого города Кёльна. Был в элите управления, приносил присягу служить государству. Его ждала солидная пенсия. Его жена Оксана - гражданка России, ей 50 лет, в Германию переехала в начале двухтысячных. Работала менеджером в крупной фирме, отвечала за международные контракты. В браке родился сын, ему уже 21 год.
Десять лет назад, когда начались бои за русский Донбасс, семья решила уезжать. Идеологом эмиграции был Гюнтер. Жить в стране было всё труднее: в детском саду - пропаганда содомии, на ТВ - экологическая истерия Греты Тунберг. С началом СВО противоречия между семьёй и немецким государством усилились.
На русскоязычных граждан давили, вычисляя по акценту, рассказала Царьграду Оксана. Например, отказывались обслуживать в поликлиниках. На двери салонов красоты вывешивали объявления: "Русских не принимаем". Соседи перестали с ними разговаривать, хотя жили рядом 20 лет - и отношения были хорошими. На работе Оксану обвинили в проблемах фирмы.
Сын директора в пандемию заключил провальную сделку по поставке антисептика в Египет. Я предупреждала о рисках. Сохранилась переписка с руководством, она меня спасла в суде. Выведя сына из-под удара, руководитель решил истребовать с меня 700 тыс. евро. Но суд встал на мою сторону. Мне ещё и компенсацию выплатили в 15 тыс. евро.
- Когда вы оказались в России?
- Мама Гюнтера тяжело болела, мы были с ней до её последнего вздоха. А в октябре 2022 года мы купили минивэн, прицеп и отправились в путь. Никому ничего не говорили. Я уволилась. Муж ушёл в неоплачиваемый отпуск. Сын учился в колледже на айтишника, оставил учёбу. Мы называем себя политическими беженцами.
Наш дом, взятый в ипотеку, сдали за копейки в аренду. Продать его невозможно. После прекращения поставок дешёвого газа из России всех заставили менять систему отопления, это убыточная схема. Рынок жилья рухнул.
- Как семья Гюнтера отреагировала на ваше решение?
- Изредка мы звоним только одной родственнице. Все прочие отвернулись. Администрация Кёльна пытается выдавить Гюнтера из привилегированного чиновничьего класса, судится с нами. Наши интересы отстаивает адвокат. Цель бывших коллег мужа - лишить его пенсии, заработанной честным служением.
- Где вы поселились?
- До эмиграции я жила в Краснодарском крае. Купили сначала дачу, потом квартиру в черновой отделке. Делаем ремонт. Живём на сбережения, скопленные в Германии. Я работаю удалённо. Муж пока не работает, так как ещё не выучил русский язык, он живет с видом на жительство, а с этим статусом на работу берут неохотно.
Сын учится в колледже при Кубанском госуниверситете по направлению "Туризм и гостеприимство". Супруг тоже сел за парту этого же университета, мечтает через пять лет стать преподавателем немецкого и английского. Нам повезло с квотой для переселенцев, мои мужчины учатся на бюджете.
- Кажется, всё складывается хорошо...
- Мы отправились в военкомат ставить сына на воинский учёт. И тут муж выдаёт: "Хочу пойти на СВО". Он сказал, что хочет исправить ошибки деда, который в Великую Отечественную воевал в Краснодарском крае. Заключил контракт. Определили водителем медавтомобиля.
В назначенный день стоим у ворот сборного пункта. Гюнтер - в камуфляже, с рюкзаком. А его не берут. Почему? Никто не отвечал. Сжалился мальчик из караула и выяснил специально для нас: оказалось, что супругу запрещено въезжать на территорию России, он оказался на карандаше у ФСБ. Это был удар.
- И за что вашего мужа взяли на карандаш?
- Когда мы готовились к отъезду, много общались по теме в чатах. Познакомились с немцем, он имеет двойное гражданство, предложил помощь. Мы ему доверились и попросили оставить прицеп у него на подворье в Краснодарском крае до процедуры растаможки. Но в назначенный срок он отказался его возвращать. Из-за нарушения закона мужу поставили запрет на въезд. В миграционной службе нам заявили: ВНЖ мужа аннулируют, его ждёт депортация.
Более того, Гюнтера внесли в реестр контролируемых лиц. Это страшная штука: банковские счета блокируют, ничего нельзя, только дышать можно. Включённые в него обязаны покинуть территорию России. Муж - не террорист, не экстремист. Это чудовищно.
- И что теперь делать?
- Я не знаю. В четвёртый раз пытаюсь через суд истребовать своё имущество, так как прицеп находится на временном ввозе. Но полиция мои заявления игнорирует, а прокуратура перебрасывает из района в район. Я обратилась к министру МВД Колокольцеву. Подробно расписала несправедливое к нам отношение. Но он ответил только по реестру контролируемых лиц - Гюнтера убрали из чёрного списка.
- А что с прицепом?
- Этот русский немец, у которого мы оставили прицеп, хвалился, что дружит с большими чиновниками. И вот у меня такое страшное подозрение, что оно так и есть. За прицеп мы заплатили 100 тысяч штрафа. Я год переписывалась с таможней, объясняла, что мы физически не можем привезти прицеп. Суть ответа была: "Вы должны были позаботиться, чтобы выполнить требования закона".
Но как, если полиция и прокуратура не могут защитить нас от мошенников! И если бы я не заплатила штраф, мужа бы депортировали. Прямо в ручки федеральной разведывательной службы Германии. Его ждёт там тюрьма, потому что он чиновник и уехал жить в Россию - а это уголовно наказуемое преступление.
Положение очень тяжёлое. Суд назначен на 18 марта, мы вновь попытаемся потребовать вернуть наше имущество. К такому тяжёлому испытанию на Родине мы были не готовы.
Что с того?
Адвоката семьи Александра Шакуро возмущает бездушие госмашины: история тянется с осени 2023 года, но ничего не предпринимается. Признаки мошенничества налицо, но органы внутренних дел отказывают в возбуждении уголовного дела. Словно расписываясь в бессилии, сотрудники полиции заявляют, что не могут человека найти, хотя место его жительства известно.
Органы власти срабатывают, как автоматы, не вникая в обстоятельства. Даже из реестра контролируемых лиц данные Гюнтера Шпора исключили не из-за того, что государство прониклось создавшимся положением, а потому что семья ни за что заплатила огромный штраф.
Неужели всем добропорядочным людям грозит участь пожалеть о своём решении переехать в Россию? Поверив в силу Указа президента о переселении соотечественников, разделяющих духовно-нравственные ценности, они столкнулись с огромной и бездушной бюрократической машиной.
Свежие комментарии